Как ни странно, эта тема оказалась очень болезненной. Ухаживающие, которые поместили своих больных в пансионат, испытывают то ли неловкость, то ли чувство вины. В разговорах обязательно пытаются доказать, что это было верное решение. Хотя, никто их и не обвиняет. Ну, почти… Находятся, конечно, некоторые личности, но я их в расчёт не беру, потому что все понимают (на своём опыте!) насколько тяжело даётся уход за больными. Это транслируют отчаянные посты, из которых видно, что ухаживающие порою стоят на грани, за которой бездна, причём бездна для них самих, ибо их подопечные давно там.
Много читала постов, в которых звучит отчаяние. Одна девушка писала, что она готова отдать свою бабушку куда угодно, хоть в ПНИ, хоть в ПНД, хоть к белым медведям. Но в итоге никуда не отправила, насколько я помню. У многих именно так и происходит: бесконечная усталость, безысходность, взрыв эмоций и желание избавиться от этой ноши — вот прямо сейчас, немедленно! И лечь спааааааааать…. на сутки — нет, на двое! Избавиться хоть на неделю, хоть на месяц, а лучше на всю оставшуюся жизнь! Значит так: завтра начинаем мониторить пансионаты и собирать документы! И что? Да ничего… Потом вдруг становится жалко. И решение, которое вот‐вот должно было быть принятым, отодвигается до худших времён. Пока терпим, и ладно. Вдруг само рассосется? Да и больной выглядит таким слабым, немощным — вдруг старуха с косой где‐то рядом? Потом ведь не простим себя. М‑да.
Но хуже всего тем, которые поместили‐таки близких в пансионат, а они прожив там совсем недолго, ушли в мир иной. Очень многие сожалеют и начинают думать: надо было самим «досматривать» (маму, бабушку, отца…), и тогда прожили бы дольше или по крайней мере покинули бы этот мир, будучи рядом с нами. Постов, написанных сожалеющими о содеянном, тоже масса.
Так какое же решение правильное? И существуют ли они — эти правильные решения? Могу сразу пошутить по этому поводу. Когда мы с племянником Русланом обсуждаем теорию принятия правильных решений, он произносит свою сакраментальную фразу: «Если существует несколько решений, принимайте любое. Какое бы из них вы не приняли, оно окажется неверным».
А ведь действительно — мы всегда найдём, о чем сожалеть. Если ухаживаем за больным человеком сами, утрачивая силы и здоровье, теряя добрые отношения с мужем (женой), детьми — говорим: «Зачем это было нужно?! Потратить четверть жизни на памперсы, уговоры, таскание «этой туши» на закорках по квартире! Испытывать бесконечный психологический смрад, а не только обонятельный! Зачем?! Лучше бы я…»
Если мы поместили человека в пансионат, то начинаются переживания другого рода. А как он там? Покормили ли? Поменяли ли памперсы? Помыли или нет? А как с пролежнями? Не грустно ли ему? Вспоминает ли он о нас? Понимает ли, где находится? И надо сказать, эти опасения не беспочвенны — пансионаты доказывают это сплошь и рядом. Получается, что даже поместив своего подопечного в какое‐то заведение, мы не приобретаем вожделенное спокойствие, наша жизнь продолжает быть отравленной, но теперь уже вопросами к себе, сомнениями в принятом решении и жалостью к больному (далеко не всегда оправданной).
Как же быть? Не знаю… В моей жизни такой дилеммы не возникало. Я изначально знала, что не доверю своего человека никаким пансионатам. Возможно, просто менталитет такой, ведущий своё начало из скромной татарской семьи, где немыслимо кого‐то своего перепоручать чужим. Не суть. Речь не обо мне. Сейчас другой мир — другие правила — другие возможности.
Я попробую изложить свою точку зрения на эти вопросы:
Пансионат — это благо? Разумеется! Вне всяких сомнений!
Сейчас жизнь слишком наполнена, слишком стремительна, мы в ней сверхзанятые люди с бесконечными дедлайнами. Даже дорога на работу (и обратно) занимает у живущих в мегаполисах по несколько часов (у меня лично занимала три). О жизни архаичной и медлительной можно забыть.
Чаще всего в семье вынуждены работать оба родителя, хотя, заработок в 17 тысяч рублей возводит нас в ранг «среднего класса» по мнению «любимого» президента, но на деле это по‐иному выглядит. Поэтому:
— чтобы хорошо зарабатывать — надо много работать;
— чтобы очень хорошо зарабатывать — надо очень много работать;
— а чтобы очень‐очень хорошо зарабатывать — надо придумать что‐то совсем другое!
Чтобы придумать что‐то другое, как минимум, нужно иметь свободное время. Поэтому даже общение с собственными детьми, увы, бывает недостаточным. В свете вышесказанного возникает вопрос: где и как раздобыть ресурсы для ухода за больным родственником? Как его, вообще, вместить в рамки собственной жизни и жизни семьи?
Очень большое значение имеет психологический фактор. Нам хочется быть веселыми, доброжелательными, проводить время с пользой, играть и заниматься со своими детьми, устраивать ужин при свечах с любимым человеком. Деменция не вписывается в эту систему координат. А проводником деменции в нашу жизнь является наш больной, как ни крути.
Именно он заставляет нас «терять своё лицо», когда мы срываемся и делаем то, о чем потом сожалеем.
Именно он способствует тому, что мы теряем самоуважение.
Именно он выставляет нас в невыгодном свете перед детьми, и нам неловко.
Список можно продолжать и продолжать…
У каждого человека своя ресурсность. Прежде всего, это касается здоровья. Если оно подкачало — не стоит убиваться, ухаживая за больным. Я знаю, о чем говорю.
Год назад я познакомилась с женщиной, ее звали Наталья. Все как обычно: наши собаки почувствовали симпатию друг к другу во время прогулок и быстро познакомили своих хозяек. Слово за слово, стали частенько гулять вместе, тем более Наталья тоже выходила после полуночи. И вдруг выясняется, что она ухаживает за лежачей (6 лет) мамой. На самом деле уход начался раньше, но я точно не знаю, сколько лет было до….
Понятное дело, мы разговаривали об этом, тем более за моими плечами остались две деменции. Обсуждали и общие темы, и очень конкретные. В течение этого года, что я ее знала, она несколько раз говорила, что мама умирает, давление упало до 60 (верхнее), пульс почти не прослушивается и т. д. Она знала, о чем говорила, поскольку медик. Но мама продолжала жить. И вот как‐то раз сказала: «Все, до утра вряд ли доживет, даже дыхания почти уж нет».
Она очень хорошо ухаживала за мамой, за такой период лежания ни одного пролежня. Чиста, ухожена, накормлена, напоена. И полное, соответствующее состоянию, медицинское обслуживание. Может, поэтому мама и жила так долго, хотя уже одни косточки остались. Вы все знаете, как выглядят наши больные на конечных стадиях.
И вот, Наталья пропала. Я поняла, что её мама умерла. Подумала: не до прогулок с собакой — сбор документов, похороны, поминки. Издалека несколько раз замечала, что собаку выгуливает ее дочь, это и понятно, Наталье не до этого. В следующий раз все же решила подойти:
«Здравствуйте, вы дочь Натальи? Ваша мама совсем не выходит. Передайте ей, пожалуйста…»
«А мама умерла», — сказала она. Я подумала, что я просто неправильно поняла и, как полная идиотка, спросила: «Вы хотите сказать, бабушка?» Она грустно покачала головой и сказала: «Бабушка жива…»
Я долго стояла на месте. Уже и Платошка вопросительно заглядывал в глаза, но я никак не могла выйти из ступора. Черт! Как?! И такое меня накрыло чувство несправедливости этого мира, что хотелось немедленно пойти и что‐то в нем порушить!
Раздумывая о Наталье, я пришла к выводу, что, конечно, этот долгий уход подточил ее здоровье и силы: как физические, так и моральные. Поэтому, надо научиться как‐то их соизмерять. И не взваливать непосильную ношу.
Другая очень важная составляющая — границы терпения. Они у нас разные. Кто‐то легко абстрагируется и дистанцируется, а кого‐то доводит до истерики «невинное» чихание или шарканье ног. Понятное дело, всему можно научиться, но для этого нужно желание и та самая ресурсность, о которой писалось выше. А кто‐то просто не готов учиться, причём, никогда. И с этим тоже надо считаться.
Теперь о сожалении и чувстве вины в случае, если поместили больного в пансионат. Знаете, по‐моему, это случается, даже когда уход осуществляем лично сами. Увы. Я в своё время с трудом справилась. Видно, этому нужно тоже учиться — не допускать чувство вины в свою жизнь…
Итак, все то длинное и заковыристое, что написано выше‐выше‐выше, ведёт к одной единственной здравой мысли — надо разумно соизмерять свои возможности. А, поразмыслив, принимать решение. И никто не вправе судить! Вас не должно волновать, что по этому поводу думают Саша, Маша, Петя, Глаша, Галия… Это ваша жизнь! Кажется, она единственная? Или вы думаете иначе?
И это вопрос задавала.Вот,принято решение.Какой ценой‐ не важно.Ну почему люди бесконечно задают один и тот же вопрос‐ правильно ли поступили Ищут чьего то подтверждения? Зачем?Чтобы убедиться в правильности! Или ‚наоборот,догрызть себя??Любой совет со стороны‐ этому его лишь чье то мнение.Вашамжизнь по большому счету вряд‐ли кого‐то интересует.Поэтому делаем так,чтобы самих себя не судить потом.А если сомневаешься‐ лучше полождать благоприятного времени.
Да, люди часто говорят о пансионатах:
— поместить?
— не поместить?
Наверное, хочется услышать разные мнения. Послушать «бывалых» — тех, кто это сделал, и не жалеет. Услышать и другую сторону: тех, кто сожалеет о принятом решении. Может быть, в этой какофонии высказываний начнёт «выковываться» собственное мнение.
Мы все очень уязвимы. Хочется на что‐то опереться: на чью‐то поддержку, доброе слово, сочувствие… По‐человечески все очень понятно.
тоже много думала. пришла к выводу(возможно, неправильному), что на «пансионатный» и подобные вопросы нельзя ответить. Разве можно по нескольким строчкам вопрошающего увидеть всю целостность картины, даже, если приблизимся максимально к пониманию, не покидает ощущение, что человек Спрашивая — не спрашивает, а да, ищет поддержки. Также, как мы не имеем права судить кого‐то, так нет у нас права делать выбор за кого‐то.
Вот сейчас подумала: «А в каком случае я отдала бы близкого человека в пансионат?» И поняла: в том случае, когда ему со мной было бы хуже, чем без меня. Такое могло бы случиться, если:
— я потеряла здоровье настолько, что не могу совершать уход;
— что‐то глобальное (в плохом смысле) произошло со здоровьем дочери, и я не потяну двоих;
— произошёл (со мной) психологический срыв, с которым невозможно справиться, хотя не могу этого представить.… (но никогда не говори «никогда»!).
Это небольшой список, составленный наскоро. Если подумать, его, конечно, можно дополнить. Но основным критерием все же остаётся: «со мной хуже, чем без меня».
Небольшая ремарка: если больной человек чудовищно агрессивен, и это не удается купировать, то, конечно, решение очевидно.
Согласна).
Вот!!!На вопрос о пансионате не у чужих людей нужно искать подтверждение или опровержение.Я не могу прочувствовать чужую ситуацию до конца,а судить буду со своей колокольни.Можно дать совет по поводу того или иного учреждения с точки зрения проживания,обслуживания,но не более.
Да, Ирина, я тоже так думаю.
Мы все меряем на свою ситуацию. Чужую — представить можно, но прочувствовать — только поверхностно (с учетом опять‐таки своих представлений и менталитета).
Очень интересно читать ваши мини‐рассказы.
Много возникает всевозможных размышлений по данной, непростой прямо скажем, тематике.
Но одна из главных мыслей — а стоит ли оно того?
Почему люди, столкнувшиеся с данной проблемой, должны продолжать мучения своих обреченных родных, которых настигла деменция, и свои собственные страдания?
Исход в данном случае вполне очевиден. Позитивных перспектив никаких.
Это же очевидно.
Почему бы не организовать человеку, страдающему этим заболеванием, эвтаназию? Благо сегодня существует немало комфортных способов уйти в мир иной.
Почему мы проявляем гораздо больше гуманности по отношению к безнадежно больным животным, когда позволяем им безболезненно покинуть этот мир?
А здесь — многолетние страдания нескольких людей.
Мне кажется это жестоко. В первую очередь по отношению к больному человеку, который уже не в состоянии принять соответствующее решение.
Во‐вторую — по отношению к самим себе.
По крайней мере,нам такого права решать — кому жить а кому умереть, никто не давал.
Александр, это всеобъемлющий вопрос.
Начнём с эвтаназии животных. Гуманно? Да, конечно! Если речь идёт о неизлечимых болезнях. А вы знаете, сколько животных усыпляют просто так, потому что надоели? Или переезжают в другой город: зачем тащить, если там можно взять другого кота, собаку? Или мебель поцарапали… Или по ночам бегают, спать не дают… Есть случаи, когда человек вынужден усыпить животное, потому что лечение слишком дорогостоящее — этот вариант хотя бы понятен и оправдан.
Вам не кажется, что жизнь животных не столь ценна в этом мире, увы. И эвтаназия является следствием этого? Просто многие считают их некими существами, призванными скрашивать жизнь людей. Не справился? В «топку» его!!! Таков пока менталитет многих и многих людей… Это печально. Поэтому, гуманности там очень мало на самом деле.
Переходим к человеческим существам. Я согласна, что в теории эвтаназия вещь полезная. Это касается не только больных с деменцией. А как же рак? Невыносимые боли? Я наблюдала младшую сестру своей приятельницы (она сама медик), которая прошла все круги химиотерапии и всевозможного лечения, какое было на тот момент. Ее очень старались вытащить замечательные коллеги. Не получилось… Естественно, она понимала, что уходит, шансов нет. В последние месяцы она говорила только одно: «Быстрее бы… Жаль в России нет эвтаназии».
А как быть с другими диагнозами, которые тоже предполагают сильнейшие боли и безвариантный исход? А дети? Которые только родились, а про них сразу говорят, что проживут не больше трёх лет или семнадцати. И это будет жизнь, полная страданий до самого конца… Каково родителям столько лет ухаживать, ощущая эту безысходность?! По‐моему, перед этим меркнет даже деменция…
Получается, что эвтаназия нужна очень многим… А если ее разрешить, не обесценит ли это человеческую жизнь? Не получится ли так, что старая бабушка (вполне разумная) задержалась на этом свете — по мнению нерадивых внуков? Сколько лет ждут, когда квартира освободится, а она все живет… В нашем государстве многое решают деньги. Не потащат ли своих престарелых родителей, бабушек, дедушек на эвтаназию те, которые хотят решить квартирные, финансовые и прочие проблемы?
Я понимаю, что вы, вероятно, говорите не о законной эвтаназии, ибо ее сейчас нет. Но ведь это будет убийство — допустим, даже из благородных целей, чтобы избавить близкого человека от страданий. У вас не дрогнет рука? И как вы будете жить дальше? С какими ощущениями?
Мои близкие (и бабушка, и тетя) абсолютно точно не хотели бы жить в таком состоянии. Утверждаю не (!!!) голословно. Они говорили об этом — я отлично помню.
Бабушка не предполагала, что с ней может произойти такое, тем не менее, увидев подобные примеры, очень сочувствовала и говорила: «Это худшее, что может случиться с человеком! Я предпочла бы умереть, чем так жить! Надеюсь на волю Аллаха, что он не позволит мне так жить, а приберёт вовремя». Однако, Всевышний надежд не оправдал…
А вот с тетей была совершенно иная ситуация: она прекрасно знала о возможности наследования коварного гена, поэтому предпринимала все возможные действия, чтобы предотвратить это: скрупулезно следила за своим здоровьем, тренировала память, продолжала работать, будучи на пенсии… — много всего. И боялась. Да. Очень ясно помню, как она говорила: «Страшнее этого ничего нет! Убейте меня, если это случится со мной!» Казалось бы, прямым текстом сказано, что предпринять, инструкции, что называется, даны. Но я не представляю, как я могла бы так поступить.
По поводу своей жизни человек должен принимать решения сам. Если он верующий, то уход из жизни возможен только с «разрешения» Бога. В остальных случаях все зависит от философского склада человека: считает ли он жизнь величайшей ценностью или элементом большой игры, если говорить очень упрощенно. Но решение должно быть самостоятельным. Однозначно. Если говорить о деменции, она столь коварна, что трудно уловить ту грань, за которой следует непонимание…
Я смотрела фильм Терри Пратчетта «Я выбираю умереть». Вы, наверное, в курсе, что у него была болезнь Альцгеймера, и он хотел завершить жизнь эвтаназией. Когда снимал фильм, был ещё в очень хорошем состоянии — во всяком случае, он продолжал писать свои произведения, только печатать разучился, поэтому надиктовывал текст помощнику. Но что интересно: когда Пратчетт задал вопрос врачу о том, когда необходимо прибегнуть к эвтаназии, тот посоветовал не тянуть…, поскольку легко можно перейти ту самую грань, за которой непонимание… Это я к тому, что сложностей на этом пути тоже достаточно. Не успел — значит, опоздал.
Мне кажется, любой человек рассуждает смело и готов к радикальным мерам в отношении себя. Например, в психиатрическую клинику «залечь» в старости и умереть там, лишь бы дети и внуки не видели его в столь непотребном дементном виде! Некоторые (у кого есть возможность) копят на пансионат самому себе… А иные готовы уйти из жизни вовремя, но волнуются — получится ли.. Народ разный.
Но когда дело касается своих близких с деменцией, вытаскивают чуть ли не с того света обратно. Казалось бы, парадокс! Но так оно и работает: наши убеждения в отношении себя не распространяются на близких. Мы вдруг боимся их потерять… Именно сейчас отпустить не готовы…
Ещё один момент, заслуживающий внимания. Когда долго ухаживаешь за больным, понимаешь, что болезнь мозга — это абсолютно непостижимая вещь. Казалось бы, вот уже человек совсем невменяем, практически ничего не понимает, взгляд бессмысленный, личность исчезла безвозвратно! А так ли уж безвозвратно? Порою на фоне полного «штиля» вдруг случается «буря», и человек возвращается! Пусть на короткий срок, но возвращается. Говорит такие глубоко осмысленные слова…, хотя давно утратил способность произносить даже слоги, что теряешь дар речи.. Откуда?! Ведь врачи уверяли, что мозг умер, в нем нет способности не то, чтобы мыслить, но даже руководить физиологией организма.
А вдруг у человека сохранился очаг разума, который «укутан» наслоениями безумия, сквозь которые трудно пробиться? Ведь болезнь Альцгеймера плохо изучена (как и многие нейродегенеративные болезни). Мы до сих пор точно не знаем, каковы причины ее возникновения, что происходит в мозге, и почему случаются внезапные всплески разумного поведения и разговоров (логически правильно выстроенных). При таком взгляде на болезнь эвтаназия начинает казаться кощунством.