Психиатры и нотариусы

Этот пост особенный — он посвящён важному событию в нашей с бабушкой жизни, которое наконец‐то поставило всё на свои места. Можно сказать, провело жирную красную черту: ДО и ПОСЛЕ.

Итак, этапы ДО:

• Бабушка странная — наверное, стареет.
• Бабушка многое забывает — возраст, знаете ли…
• Бабушка доверчива к мошенникам, её обманывают — возрастное снижение критического мышления.
• Бабушка вредничает — характер портится с возрастом, у многих так бывает.
• Бабушка теряет вещи — стала такой невнимательной!
• Бабушка не узнаёт свою одежду.
• Бабушка не хочет чистить зубы.
• Бабушка не умывается.
• Бабушку уже не уговорить сменить бельё и переодеться в чистое.
• Бабушка кладёт селёдку в чай, а в суп — сахар. 
• Бабушка не может открыть дверь изнутри.
• Бабушка вообще не хочет мыться!
• Бабушка устроила «наводнение» в квартире!
• Бабушка перестала нас любить?! Почему? 
• Бабушка вообще не пустила нас с дочкой домой!
• Бабушка напрудила в коридоре небольшое озерцо мочи — наверное, случайно… Ведь не может быть, чтобы она не понимала…
• Бабушка нас ненавидит и презирает!
• Бабушка перестала стесняться (вообще!) и ходит голой.
• Бабушка решила, что вся квартира — это туалет для больших и малых дел, для этого годятся и детские шляпки, и машинки барби, и просто тарелки… 

Этот список можно сделать очень длинным и подробным. Строчить страницу за страницей. Имеет ли смысл? Нет, конечно. Любой разумный человек, прочитав его, скажет: «Что‐то с этой бабушкой происходит не то. Очевидно же. Необходимо вести к психиатру». 

Любой разумный человек… Только не я. 

Наблюдая изо дня в день такие картины, более того — находясь в самом эпицентре событий, я подбирала какие‐то нелепые оправдания для бабушки. Связывала это с возрастом, забывчивостью, снижением критического мышления, скачками давления, ухудшением общего физического состояния… С чем угодно. 

Я не умела видеть очевидное или не хотела? 

Впоследствии задавала себе этот вопрос не один раз, задаю и сейчас. Чёткого ответа нет. Думаю, было и первое, и второе. Конечно, я не хотела думать, что у бабушки психиатрический диагноз. Болезнь Альцгеймера? Сосудистая деменция? Эти слова звучали, как набат! Нет, я не могла и мысли допустить, что у моей замечательной бабушки такое… Немыслимо! ЭТО не может случиться с нами! С кем угодно, только не с нами. Мы же все такие умные! Вся семья! И достаточно успешные! 

Ну да, конечно! ЭТО не может случиться с нами… 

Почему‐то в человеческом сознании эта мысль является основополагающей. Конечно, мы же такие исключительные… Если чужой сын‐подросток творит невообразимое, мы сочувствуем (это да!), но при этом думаем: «Ну, мой‐то, конечно, не будет таким. Мы же правильно его воспитываем!» Потом наступает переходный возраст и у нашего… Чёрт! А ведь соседский сын не опускался до таких «низов», как наш!

Жизнь она непредсказуема, воздаст каждому. Нет, не то что заслужил. И не за какие‐то грехи. Просто так. Бессистемно. Приоритетности никакой. Исключительных нет. Можно стараться, соблюдать, молиться или, наоборот, всё нарушать — разницы нет. Всё равно достанется. Ну…, или очень повезёт, и не достанется. Дело не в этом. Мы все равны и должны быть готовы к любым перипетиям. Важны только: личная порядочность, честный взгляд на жизнь и ситуацию, принятие, достойное поведение и решение проблем, выпавших на нашу долю, доброта, милосердие.

В свете своих амбиций (мы такие умные!) и заблуждений (с нами такого точно не может быть!) я не хотела видеть в бабушке человека с психиатрическим диагнозом. Подозреваю, что я оттягивала (подсознательно) визит к психиатру до последнего.

И вот наконец решилась! Я морально готовилась к визиту не один день… Обдумывала каждый шаг: как уговорить бабушку сесть в такси, как объяснить, что мы едем в поликлинику (якобы), как не дать увидеть вывеску «психоневрологический диспансер», хотя я была почти уверена, что она уже не сможет прочитать… Как разговаривать с врачом, как избежать истерик бабушки, если что‐то не так пойдёт. Мне не хотелось, чтобы врач‐психиатр называл вещи своими именами и озвучил диагноз при бабушке. А также боялась, что врач станет слишком явно проверять интеллект бабушки, и это будет унизительно для неё. 

Во мне боролись разные чувства: неотвратимость происходящего и необходимость предпринимать такого рода действия, как поход к психиатру; бесконечное сочувствие к бабушке (сама не ожидала) перед неизбежностью событий, на которые уже нельзя закрывать глаза и невозможностью найти иного, более «приличного» решения…

Первый визит в ПНД

Итак, сели‐таки в такси и поехали. «Ура! Прошло без эксцессов. Полёт нормальный!» — сказала я себе. Но внутри снедала тревога, ведь не знаешь, где и как рванёт, что послужит пусковым триггером. Но на удивление поездка прошла мирно. 

Выгрузились. Я скакала вокруг бабушки, пытаясь всё время заслонять вывеску, которая не оставляла мне никакой возможности для фантазий по поводу того, куда мы приехали… Хм… Удалось! 

Вошли внутрь, и… я увидела великое множество самого разнообразного народа, сидящего на диванчиках и стульях, стоящего в проходах, кучкующегося по углам. Да… Я прежде никогда не бывала в клиниках, связанных с психическим здоровьем, и представления мои были наивны донельзя. Я почему‐то думала, что людей с психическими отклонениями на свете очень мало. Мой опыт ограничивался наблюдением за соседкой — достаточно молодой женщиной с верхнего этажа, которая просто ходила и разговаривала сама с собой (на улице). Я с ней здоровалась — она отвечала. У неё был сын (подросток) и мама — очень добрая и хорошая. Её состояние было, как я слышала, вызвано каким‐то очень травмирующим событием в жизни. 

Я воспринимала болезнь этой женщины, как редкое исключение из правил… Поэтому немудрено, что я ожидала увидеть в ПНД парочку дедушек или бабушек, таких же, как наша собственная, но не тут‐то было! Здесь было полно и молодых! Они вели себя по‐разному: тихо или громко разговаривали сами с собой, жестикулировали, кто‐то порывался бежать, у них случались странные подёргивания лиц, менялось выражение. Кто‐то не мог усидеть на месте, а кто‐то сник и ушёл в себя… 

Какие молодые… Вот парень лет восемнадцати, а этот, вообще, подросток. А есть ли тут бабушки, дедушки?! Оглянулась вокруг. Есть, конечно. Тоже очень разные. У этой бабушки тихий безропотный взгляд, а у этого дедушки… Ого! Воинственный и злобный! И у другого тоже… 

М‑да. Поймала пару‐тройку взглядов. Этот — испепеляюще ненавидящий, тот — презрительно испытующий, ещё один — немигающий, углублённый в себя. Смотрит прямо мне в глаза, но видит ли? А вот беспомощный, надеющийся, будто о чём‐то молчаливо просящий, даже умоляющий… Такой взгляд бывает у бездомных животных, когда они смотрят на тебя с последней безнадёжной мольбой: «Возьми меня к себе…». Как трудно бывает предать эту надежду, но ты вынужден это делать из раза в раз. Предавать, предавать, предавать… Порою кажется, что весь мир соткан из боли и страданий. Мурашки по спине…

Оглянулась ещё раз по сторонам. Неужели в мире так много безумия?! За что?! Чем они провинились? Неужели во вселенной нет никакой доброй силы, которая… В этот день я сделала два деструктивных открытия. Первое: как много в мире такого, о чём я не имела ни малейшего представления. Речь идёт о негативном, разумеется. Второе: конечно, я понимала, что боли вокруг очень много, но чтобы настолько… И в неожиданном ракурсе… И не в тех местах, где ожидаемо…

Пока я пыталась взнуздать свои мысли и вернуть потерянное душевное равновесие, «подзабыв» о бабушке, она бодро двинулась к выходу. Едва удалось вернуть. Потом долго‐долго сидели в очереди. Я даже как‐то успокоилась и перестала тревожиться, почувствовав себя частичкой этого странного сообщества «чудаковатых» людей и их абсолютно удручённых и подавленных родственников, которые что‐то шептали на ухо своим подопечным, успокаивали, поглаживали, иногда покрикивали и делали замечания, порою насильно усаживали на диванчик особенно строптивых… Обречённость читалась в их глазах. И безмерная усталость. А я‑то думала, что у меня всё так ужасно, как ни у кого не бывает. Оказалось, я просто одна из них… Я ощущала каждого и телесно, и ментально…

Подошла наша очередь к врачу. Зашли. Бабушка была тиха, впрочем, как и я. Видно, каждая из нас, сидя в коридоре, почувствовала нечто новое, что требовало тишины… Бабушку атаковали вопросами. Она отвечала, ошибалась, путалась, порою уходила в себя и молчала. Я даже не слишком помню, о чём спрашивали. 

Единственное, что запомнилось хорошо, это рассказ врача о новом чудодейственном препарате Акатинол Мемантин, который ставит на ноги лежачих бабуль и дедуль, и они, бодро вскакивая, кидаются решать кроссворды и обслуживают (полностью) себя. А также готовят внукам пироги (бабушки) и строгают игрушки из дерева (дедушки). Внушалось, что я всенепременно должна этот препарат приобрести, и тогда наша бабушка тоже станет милейшим существом со всеми необходимыми навыками на все оставшиеся времена. Конечно, я немножко утрирую, но посыл был именно такой. Не знаю, верили или нет в это сами врачи. Может, это был пиар‐ход.

С тем и ушли. На учёт не вставали. Ничего не просили. Хотели только разобраться в происходящем и получить ответы на вопросы: «Что происходит?! Что делать?!» И ответ прозвучал: «Акатинол Мемантин!» 

Честно говоря, этот первый визит к психиатру был какой‐то сумбурный, малоинформативный и довольно странный. Думаю, что в этом виновата я сама. Я больше готовилась к агрессии бабушки в новом месте, чем к постановке правильных вопросов, да и они прозвучали в очень усечённом виде. Соответственно, и ответы были аналогичны. Получился, некий блиц… 

Кстати, такие слова, как деменция и болезнь Альцгеймера не прозвучали. Ну или я их не помню. Тем не менее я поняла чётко: это болезнь! Без обиняков и кривотолков. 

Акатинол Мемантин

С тем и вернулись (тихие и подавленные) к нашей обыденной жизни. Зато на горизонте забрезжила надежда, и звали её Акатинол Мемантин. Что ж, пить так пить! Коли все старательно умнеют, веселеют, добреют и возвращаются к утраченным навыкам — почему нет?! Наша бабушка ничем не хуже других дедушек и бабушек! 

Затея казалась очень привлекательной и воодушевляющей — настолько, что я тотчас занялась поисками и покупкой препарата. Я уже предвкушала, как бабушка начнёт «хорошеть» день ото дня. Вернётся её доброе расположение к нам с дочкой. Будут разговоры, шутки, смех — совсем как прежде. 

Хм… Бабушке чудодейственный препарат не понравился. Все мои хвалебные и пафосные речи о нём попадали в бетонную стену откровенного неприятия, игнора и возмущения. Не то чтобы бабушка не хотела пить именно этот препарат, она не хотела употреблять никакие таблетки вообще! Объяснение простое — она мне не доверяла. А вдруг я хочу сжить её со свету? 

Началась эпопея «заточения таблеток в камуфляж». В разных видах и вариациях. То размолотых — в йогуртах и какао, в ягодах и бананах, в различных сладких пастообразных блюдах. Очень редко удавалось подсунуть целиком под кодовым названием «таблетка от высокого давления». Почему‐то эти препараты пользовались иногда доверием у бабушки. Видимо, потому что пила их раньше очень часто. 

Худо‐бедно процесс тащился по прописанной врачом схеме. Долгожданных результатов как‐то не было видно… Совсем. Навыки, как было обещано, не возвращались. Бабушка не веселела и не добрела. Более того, галлюцинаций стало больше. Особенно, связанных со страхом. Всё чаще пропадали ножи и обнаруживались под её подушкой. Нервозности тоже стало больше. У меня начали возникать сомнения относительно препарата. Он явно не работал, но я подумала, что должен накопиться в организме, поэтому не отменяла. Да и врачам я тогда доверяла кратно больше, чем сейчас.

Нотариусы… Все против нас!

В жизни всегда возникают проблемы. В любой. Даже в самой благополучной, где деменцией и «не пахнет». А уж в нашей… 

Мы проживали в моей новой, только что отстроенной и прекрасно отремонтированной квартире, которая стараниями бабушки довольно быстро теряла не только лоск и красоту, но и особую атмосферу воздушности, лёгкости и чистоты воздуха — ту самую атмосферу, которая бывает только в новых квартирах… Но речь не о том. Поскольку на ремонт ушла хорошая сумма, часть которой я заняла, вплотную встала задача продажи моей старой квартиры. Сначала я пыталась её сдавать. Но ежемесячными вливаниями арендной платы нужную сумму быстро не собрать, а хотелось отдать долги. Ну и квартиранты мои как‐то меня не радовали. Вдруг соседи снизу начали жаловаться, что шумно, хотя терпение у них ого‐го, коли «оргии», которые устраивала наша бабушка, когда мы там жили, могли бы вывести из себя глухого… 

Итак, перед нами встала новая задача: продать старую квартиру. Я думала, что сделаю это легко и просто. Никакого особого ремонта в квартире, конечно, нет, зато перспективы какие! Во‐первых, центр, во‐вторых, дом сталинский с высоченными потолками и толстыми добротными стенами, в‑третьих, квартира очень удобна для перепланирования (без снесения несущих стен). Находка просто! 

На деле всё оказалось не столь лучезарно! Желающие купить нашлись тотчас, но, начав готовить документы, я с ужасом обнаружила, что одна доля в моей приватизированной (сто лет назад) квартире принадлежит бабушке. Вот это поворот! Я даже не помню, зачем я тогда это сделала… Я хорошо помню, почему прописала её в собственную квартиру — мне нужно было создать видимость, что там кто‐то живёт, поскольку я сама поначалу там и не жила, и не регистрировалась, работала в другом городе. По тем временам квартира без единого прописанного в ней человека казалась подозрительной…

Итак, было два варианта: либо «тащить» бабушку на сделку, чтобы мы обе засвидетельствовали желание продать квартиру, либо взять у неё доверенность на моё имя (на предмет продажи квартиры). О первом варианте не могло быть и речи! Оставался второй и единственный! 

Я села и составила список нотариусов в своём районе. Я понимала, процесс долгий. Будет ли положительный результат? Кто ж знает! Не сделав первого шага, не сделаешь и второй. Всегда лучше действовать, чем бездействовать!

Сначала я пыталась подготовить бабушку к этому знаменательному событию — рассказала, всё как есть: про новую квартиру, ремонт, долги и необходимость продажи старой квартиры. Что интересно, она очень внимательно выслушала. И… поняла, что я готовлю какую‐то каверзу против неё! Чётко сказала: «Нет!» 

М‑да… Кажется, я дала маху, рассказав всё как есть. Это запустило в бабушкиной голове (самый настоящий мыслительный) процесс, который ежедневно выдавал новые версии происходящего: то ей казалось, что я хочу продать её личную квартиру в Татарстане, которая, кстати, прозябала там в одиночестве, или хочу выселить из своей на улицу (где же она будет жить?!). То она считала себя владелицей моих квартир (и старой, и новой), то будто я собираюсь отправить её в дом старости — так она называла эти заведения.

Да… Надо было выдумать что‐то иное. Правда отнюдь не всегда хороша. Пришлось на время отказаться от планов и подождать, пока бабушка подзабудет эту историю… А затем вернуться снова. В этот раз я не стала слишком много разглагольствовать, сказала бабушке: «У нас новая квартира с дорогим ремонтом, поэтому есть долги — ну, ты сама понимаешь. Надо расплатиться. Придётся продать старую квартиру. Давай съездим к нотариусу и сделаем доверенность». Я ни на что особенно не надеялась, но всё же… А вдруг получится?

С этого момента у нас начался квест «Найди нотариуса, который…» Сначала я волновалась, везла бабушку на такси, едва «проглатывая» тревогу. Первый нотариус (по моему списку) оглядел внимательно нашу троицу (и дочка была с нами) и, вздохнув, принялся задавать бабушке вопросы. Она «засыпалась» уже на первых: называла другую фамилию (девичью, в замужестве — не вспомнила), возраст уменьшила лет на 40, а на вопрос о продаже квартиры, сделала большие удивлённые глаза. Мы были посрамлены. Нас вежливо (с почестями) выпроводили вон из кабинета.

Но я не сдалась. Список был длинный. На следующий день отправились к следующему. Бабушка, такси, кабинет, нотариус — миловидная женщина. В этот раз мне не удалось присутствовать при вопросах. Когда меня наконец пригласили зайти, я увидела мирную картину: бабушка, улыбаясь, пьёт чай с вареньем! Нотариус, выждала паузу, чтобы чай был допит, а потом сказала: «Ой, она столько рассказала о своей жизни интересного, вот только на вопросы не ответила. Я не могу оформить доверенность…»

Так. Ещё одну фамилию вычёркиваем. Кто там следующий по списку? И опять: бабушка, такси, нотариус… В этот раз строгий мужчина. Меня, правда, не просил выйти. Снова вопросы, практически те же. Ф. И. О. — без ошибок. Неужели?! И год рождения вспомнила, и место. Ура! Перешли к конкретике. На вопрос «хотите ли вы продать квартиру, в которой у вас есть доля», бабушка уклончиво ответила: «Ой, не знаю, что и делать…» Тогда нотариус спросил: «А вы доверяете своей внучке, она позволит жить с ней, не бросит вас?» Бабушка ответила, что это надо у внучки спрашивать. Нотариус: «Так вот сейчас и спросите». Ответ меня прибил: «Так надо к ней съездить тогда!» Нас вежливо сопроводили до выхода. Оформление доверенности невозможно. Очевидно же. А как всё хорошо начиналось!

Что ж, опять неудача. Отдохнём пару дней. Что интересно, эти поездки нас с бабушкой меняли. Она всё больше входила во вкус! Её вежливо встречали, оказывали всяческие почести, поили чаем (дома‐то не такой вкусный), разговаривали с уважением, обхаживали. Вели интересные беседы, спрашивали о её жизни. Она почувствовала себя значимой фигурой. У меня закрадывались сомнения, что порою она намеренно импровизирует, никогда не повторяется. Будто играет разные роли. Хм… Ей это нравится. После визита к нотариусу она возвращалась усталой, но с отличным настроением! В отличие от некоторых…

Я стала приглядываться к бабушке с большим интересом. А что, если и дома она играет определённые роли? То очень больной (ох, как болит то, это), то пострадавшей (у меня все украли!), то привередливой (как ужасно вы готовите!), то милосердной (срочно покорми детей!), то напуганной (ужас, они лезут ко мне в окно…), то оскорблённой (как вы могли подумать, что это сделала я?!), то измученной (ах, я совсем не сплю). Что, если она манипулирует нами?

Мне всегда казалось, что это я контролирую её жизнь, направляю, наблюдаю, корректирую, помогаю. И в какой‐то степени манипулирую, конечно. Но исключительно с добрыми намерениями. А что, если всё происходит наоборот? Да, мы стараемся и успокоить, когда страшно; и приготовить нечто повкуснее, и быть максимально добрыми. А уж если что‐то болит, с ног собьёмся, пытаясь помочь. Это как раз то, что от нас требуется. А не игра ли это с целью добиться внимания, любви и лакомого кусочка?

Наблюдение за наблюдающим, контроль за контролирующим, так сказать. Надо подумать, надо подумать… Неужели бабушка переиграла нас — разумных? Дёргает за разные ниточки, мы по команде действуем. Да не может быть!

Визиты к нотариусам меня тоже постепенно меняли — я перестала тревожиться. Поняла, что возможность оформить доверенность приближена к нулю. Удастся, если только случится чудо! Вот за ним я и ездила изо дня в день в эти нотариальные конторы. Впрочем, не надеясь на успех. Я даже как‐то роботизировалась. Все действия превратились в чисто механические, без чувств, надежд и особых огорчений. Рутина, одним словом. 

Алгоритм посещений разных нотариусов сложился: 

1. Принимают бабушку очень доброжелательно.
2. Вопросы задают вежливо и осторожно.
3. Демонстрируют внимание, предлагают чай.
4. Оказывают почести, уважают(!)
5. Выслушивают с большим интересом.
6. С сожалением и почётом (но настойчиво!) выпроваживают.
7. Сердечно прощаются.

Бабушка (счастливая и довольная) и я (без сокрушительного чувства неудачи, но довольно сильной удрученностью) едем в такси домой. Там я вычёркиваю фамилию очередного нотариуса из списка, и продолжаем жить…

Мне казалось, что всё против нас: несговорчивые нотариусы, запаздывающие такси, хмурые водители, льющий дождь, ступенька на входе в очередную нотариальную контору сделана исключительно для того, чтобы мы с бабушкой (обе) споткнулись. Странно, что пешеходы не бросаются под колёса, чтобы не дать нам проехать. 

Но я же должна решить эту проблему, и я её решу!